Kyodai, your kansai is protruding
фаптайм часть два) Цуруя Намбоку Четвертый - знатный тролль и ангстмейкер)
пожалуй, за одну Ёцую можно его считать чуть ли не гением нихонского хоррора
так вот еще одна его пьеса ничем не хуже
Откуда в истории Бэнтэн-Кодзо: появился мотив татуированной красавицы? Честно говоря, он не изобретён Мокуами — на несколько десятилетий раньше, в 1817 году, такая красавица (причём не переодетая, а настоящая) уже появлялась на сцене Кабуки. Это главная героиня пьесы Цуруя Намбоку Четвёртого «Восточные заметки о княжне Сакуре» ( 桜姫東文章 «Сакура-химэ Адзума бунсё:». «Восточные» — потому что в повести, из которой позаимствован сюжет, действие происходило в Киото, а на сцене оно перенесено в Камакуру и Эдо). Она имела бешеный успех, много раз потом возобновлялась на сцене с некоторыми переделками (наиболее значимыми стали дополнения, внесённые Гундзи Масакацу в знаменитой постановке 1967 года). Существует около сотни драматических и прозаических изводов этой истории, но мы будем в основном следовать пьесе 1817 года.
Честно предупреждаем — история мрачная, со злополучными героями и извращёнными страстями, как нередко у Цуруя Намбоку..
читать дальше
1
Действие начинается с пролога. Главный герой, камакурский монах Сэйгэн, влюбился в красивого послушника Сирагику, и тот ответил ему полной взаимностью. Всё бы хорошо — но, во-первых, монахам положено хранить целомудрие, а во-вторых, Сэйгэн так увлечён юношей, что он ни на чём больше не способен сосредоточиться и ему никакие обряды в голову не идут. Монах терзается совестью, послушнику тоже стыдно, что он послужил таким соблазном и не может от этой связи отказаться. Вскоре они находят выход — хотя тоже сомнительный по части благочестия: совершить двойное самоубийство, бросившись со скалы.
Уже на краю пропасти Сэйгэн достаёт маленький ларчик для благовоний. На коробочке написано имя Сирагику — её монах оставляет себе; на крышке начертано его собственное имя — и её Сэйгэн отдаёт послушнику. Спрятав прощальный дар, юноша возносит молитву о том, чтобы в следующей жизни возродиться женщиной и стать законной женою Сэйгэна (что сам Сэйгэн к тому времени тоже может возродиться женщиной, ему в голову не приходит, лол). С этим последним желанием он бросается в морскую пучину. Внезапно над морем разливается призрачное сияние, а из-под кручи вылетает белоснежный журавль и исчезает в небе. Но эти чудеса не вдохновляют Сэйгэна: напротив, он напуган и убегает, вместо того чтобы тоже утопиться. На этом трусливом отступлении и кончается вводная часть.
Сэйгэн. Гравюра Утагава Тоёкуни Первого
2
Прошло семнадцать лет. В знатном семействе Ёсида традиционные кабукинские неприятности: глава дома и его наследник убиты, доверенный им драгоценный свиток похищен. Более того, наёмный убийца, проникший в усадьбу Ёсида, заодно изнасиловал юную дочку господина — княжну Сакуру. Девушка пережила сильнейшее потрясение, у неё свело кисть левой руки, и хотя со времени мрачных событий прошёл почти год (и бедняжка даже успела родить зачатое в ту ночь дитя), рука её до сих пор остаётся сжатой в кулак. Неудивительно, что княжна не питает никаких светлых надежд: семья её разрушена, честь потеряна, а жених, Ирума Акугоро:, которого она никогда не видела, перестал подавать о себе вести. Она отдаёт ребёнка на воспитание в семью простолюдинов, а сама решает принять постриг в Камакуре. Её сопровождают последняя из оставшихся при ней придворных дам по имени Нагаура и верная служанка.
Наставник, к которому она обращается с просьбой о посвящении, — никто иной как Сэйгэн. Лишившись возлюбленного, он с удвоенным рвением вернулся к монашеским обязанностям и за эти годы немало преуспел — теперь он настоятель в храме Хасэ, причём его молитвы слывут чудотворными. Выслушав печальную историю княжны, он проникается к ней искренним сочувствием, возносит молитву — и кулак девушки сам собою разжимается. На ладони у неё монах с изумлением видит крышку от коробочки с благовониями, а на крышке — собственное имя. «Сколько тебе лет, дитя моё?» — «Семнадцать — сегодня мой день рождения». А Сэйгэн прекрасно помнит: именно сегодня — семнадцатая годовщина гибели Сирагику. Нет никаких сомнений, что предсмертная молитва послушника была услышана, и он возродился в виде этой девушки. Она даже с лица на него немного похожа. Беда в том, что и сам Сэйгэн — по-прежнему монах, и княжна продолжает настаивать, что нет ей иного пути, кроме как принять храмовые обеты, и торопит наставника с обрядом пострижения. Они уходят в храм. А тем временем её придворная дама заигрывает с другим монахом — Дзангэцу, давним соперником и завистником настоятеля, метящим на его место. И довольно успешно…
Надо сказать, что из семьи Ёсида уцелела не только княжна, но и её брат Мацувака, который рыщет сейчас по стране в поисках пропавшего свитка. К тому времени, как он тоже прибывает в Камакуру, у него остаётся всего один день: если до завтра пропажа не будет обнаружена, все владения недосмотревшей семьи отойдут сёгуну…
Слухи на сцене Кабуки распространяются мгновенно — и вот появляется Ирума Акугуро:, уже прознавший, что странный недуг его бывшей невесты чудесным образом исцелён. Теперь он вытаскивает Нагауру из объятий монаха Дзангэцу: «Уговори барышню не принимать обетов — я готов жениться на ней хоть сейчас!» Дама идёт убеждать госпожу, — а к Акугоро: с оглядкой приближается грубого вида простолюдин. «Где ты пропадал всё это время, Гонсукэ? — раздражённо встречает его молодой господин. — Мы чуть не опоздали. Надеюсь, свиток, который я велел тебе похитить у Ёсида, при тебе?» — «Мне надо было соблюдать осторожность — ты ж сам сказал, барин, чтоб я не совался к тебе сразу, как закончу дело. А свиток вот он, пожалуйста!»
Верная служаночка княжны, на которую никто не обратил внимания, с ужасом узнаёт в руке у разбойника тот самый свиток, который был похищен в ночь, когда неизвестный злодей убил её господина, молодого барича и надругался над барышней. А теперь оказывается, что все эти злодейства заказал жених княжны? Ну да — если он представит сёгуну якобы возвращённый им свиток да ещё и женится на дочке покойного господина — очень может быть, что и все владения Ёсида передадут именно ему… Девушка бросается, чтобы вырвать сокровище — но куда ей тягаться с мастером-убийцей и выученным воином! Оба поспешно покидают сцену со свитком, оставив на ней мёртвое тело задушенной служанки.
На триптихе Тоёкуни Первого — княжна, Сэйгэн и Акугуро
3
Княжна Сакура в храмовом гостевом доме пребывала в молитвах, готовясь к постригу, когда бравый молодец, одетый уже не по-разбойничьи, а как слуга дома Ирума, почтительно преподнёс ей любовное послание от пропавшего жениха. Пока та читает, Гонсукэ смотрит на неё во все глаза. Он не узнаёт девушку, которую изнасиловал в ночь грабежа: темно было, только отсветы пожара, который он устроил для отвлечения внимания, да к тому же та девица всё время отворачивалась и прятала лицо за волосами. Но эта княжна — настоящая красавица и очень нравится убийце. Так что он с удовольствием выслушивает её решительный отказ принять Акугоро: — и всё же уговаривает княжну: «Перечитайте письмо господина ещё разок, может, передумаете! Первое решение — не всегда лучшее; вот, помню, был однажды случай…» На самом деле ему хочется просто подольше оставаться около девушки. Потому что, как нетрудно догадаться, он влюбился в неё с первого взгляда.
Воспитан Гонсукэ плохо, беседует с дамой не в почтительном поклоне, а размахивая руками. Рукав его сползает к плечу — и Сакура видит у него на руке татуировку. Она ошеломлена. В это время заглядывает прислуга, чтобы позвать её на обряд — Сэйгэн уже готов; но она говорит «Позже!», отсылает посторонних, а сама поворачивается к Гонсукэ и закатывает собственный рукав. На её аристократическом плече выколот точно тот же рисунок!
«В ту ужасную ночь, когда ты вломился в нашу усадьбу вместе с налётчиками и набросился на меня, — потупившись, говорит девушка, — я увидела в отсвете огня твою татуировку, и она до мельчайших подробностей врезалась мне в память. Это глупо, это стыдно, это чудовищно… но с тех самых пор я не могу тебя забыть — даже разбойничью наколку себе сделала, хотя мне это уж совсем не пристало. Наверное, я в тебя влюбилась. А ты — ты даже не знаешь, что у нас с тобою родился сын…»
Пока Гонсукэ пытается осознать происшедшее, раздаётся нетерпеливый голос Акугоро:, и разбойник вынужден поспешно уйти. Его наниматель заглядывает в комнату княжны, но та твёрдо отказывается его видеть. Пока они препираются, к ней подкрадывается злой монах Дзангэцу. Он подхватывает с пола и прячет в рукав крышку от коробочки для благовоний, а потом окликает Сакуру и начинает грозить ей: «Я видел, как только что от тебя вышел мужчина! Ты принимаешь тут ухажёров — и хорошо если не любовников! Вот и опять у тебя какой-то кавалер! Какое оскорбление храмового гостеприимства! А ещё говоришь, что в монахини готовишься!»
Появляется сам Сэйгэн, всё это время ждавший, когда княжна явится принимать пострижение. Акугоро: смущён и хочет остановить Дзангэцу, но тот внезапно меняет направление своей атаки: «Так я и думал — это ты, почтенный настоятель, увиваешься вокруг этой развратницы! Это тебя я видел выскальзывавшим отсюда! И вот подтверждение моих слов — крышка от коробочки, на которой стоит твоё имя. Скажешь, не ты её дарил?» Княжна начинает возражать, но Сэйгэн смотрит на лакированную крышку, на неё — и внятно произносит: «Да. Это мой подарок». Акугоро: в растерянности переводит взгляд с монаха на девушку, а Дзангэцу с торжеством восклицает: «Будьте свидетелем, господин — он признался!»
4
Разражается скандал, с которым Акугоро: справиться уже не в состоянии. Сэйгэн и Сакура обвинены в беззаконной связи, изгнаны из храма, вынуждены бежать куда глаза глядят, а Дзангэцу готовится занять место настоятеля. Монах и княжна укрываются в бедной хижине на берегу реки Инасэ.
Сэйгэн расстроен меньше, чем можно было бы ожидать: его вот-вот лишат сана (если уже не лишили), он нашёл новое воплощение своего милого Сирагику, да ещё женское — может быть, предсмертная молитва послушника всё же будет услышана… Сакуре, однако, совершенно не до его чувств. В хижину только что явилась та бедная чета, которой она доверила своего ребёнка. Услышав о случившемся, они соображают, что едва ли опозоренная изгнанница сможет теперь давать им хоть какие-то средства на содержание дитяти, кладут мальчика на порог и уходят. Девушка в отчаянии — и в этот не самый подходящий момент Сэйгэн начинает объясняться ей в любви, толкует о предопределении и предлагает ей стать его женою. Она качает головой: «Благодарю, но это будет нечестно. Я люблю другого».
Тут-то врывается Акугоро: со своим оруженосцем — он всё ещё не оставил своего замысла наложить руку и на барышню Ёсида, и не её владения. Схватив младенца, он заявляет: «Клянусь, что убью его, если ты не последуешь за мною!» Сэйгэн бросается на помощь — но оруженосец сбрасывает его в реку. Падая, монах хватается за рукав Сакуры — но тот отрывается, и с куском ткани в руке Сэйгэн катится с обрыва.
Всё складывается совсем плохо — но тут, откуда ни возьмись, появляется честный дружинник, служивший много лет семье Ёсида и пустившийся на розыски барышни. Видя, что происходит, он кричит княжне «Беги!» (что та и делает), а сам бросается на Акугоро:, и тот вынужден положить ребёнка на землю, чтобы выхватить меч и защищаться. При этом злодей роняет из рукава письмо, и воин подхватывает его на лету, отскакивает, заглядывает внутрь: «Ах, так ты, негодяй, ещё и переписываешься с разбойником Гонсукэ?» Акугоро: выхватывает у него бумагу и бросается наутёк, но дорогу ему заступает брат княжны, Ёсида Мацувака; злодей проскакивает мимо него, Мацувака со своим дружинником устремляются в погоню, начисто забыв о злополучной Сакуре…
А в сумерках из реки, зажав в зубах оторванный рукав княжны, выкарабкивается мокрый, но живой Сэйгэн. Он подхватывает на руки плачущее дитя и отправляется на поиски исчезнувшей возлюбленной.
Сэйгэн на гравюре Кацукава Сюнсё
В следующей романтической ночной сцене монах и княжна блуждают в темноте под ледяным ветром, пытаясь выбраться на дорогу. Облачение Сэйгэна превратилось в лохмотья, но ребёнок всё ещё при нём; мальчику холодно, он хнычет. Монах пытается развести костёр, чтобы обогреть его, — но вокруг на берегу нет никакого топлива, одни камни, так что приходится поджечь шёлковый рукав княжны. На свет и на детский плач подходит сама Сакура, застывает на месте, вглядываясь в черты Сэйгэна, словно вспоминая что-то давно забытое… Но тут новый порыв ветра задувает пламя, и сцена опять погружается в темноту.
На гравюре Ёшитоши Сэйгэн тоскует по княжне
5
Прошло несколько дней. После невольного купания в реке и блужданий на ветру Сэйгэн расхворался и ослаб, но продолжает носить с собою ребёнка и, как умеет, заботится о нём. В пустом ветхом сарае, где он отлеживается еле живой, его находят коварная дама Нагаура и завистливый монах Дзангэцу, который по-прежнему хочет окончательно избавиться от бывшего настоятеля. Подхватив ребёнка, они всучивают его первой встречной прохожей женщине вместе с несколькими монетами. Сэйгэн пытается помешать — но негодяи набрасываются на него, избивают, вливают ему в горло отравленное зелье и обыскивают неподвижное уже тело. Но всё, что им удаётся обнаружить, — это старая коробочка от благовоний с какой-то надписью, которую они презрительно отбрасывают. Нагаура отправляется на поиски могильщика, чтобы закопать Сэйгэна.
Мимо тем временем бредёт работорговец и тащит за собой оборванную и отчаявшуюся Сакуру. Дзангэцу вступает с ним в переговоры: «Девушка красивая, если её умыть и приодеть, можно с выгодой сбыть в весёлый дом…» — «Это да, — соглашается работорговец, — да дела мои сейчас идут не лучшим образом, на красивую одежду да румяна с белилами у меня денег нет». — «Возьми меня в долю — а я уступлю тебе красивое платье» — предлагает злой монах. В предложенном им наряде княжна узнаёт одно из собственных одеяний, которые после её изгнания из храма присвоила Нагаура.
Та как раз возвращается вместе с могильщиком — в котором княжна с изумлением узнаёт Гонсукэ. Он начинает копать — но тут тоже видит Сакуру, соображает, что происходит, и бросается ей на помощь. После короткой схватки Дзангэцу и работорговец, не говоря уж о Нагауре, обращаются в бегство, а княжна бросается в объятия Гонсукэ.
«Я рад, что избавил тебя от этих мерзавцев, — говорит тот. — Только вот я теперь и сам без места, господин меня выгнал, да и не по душе мне было у него оставаться. Кормлюсь самой грязной работой. Но раз уж у тебя есть наряд, можно устроиться так: жить будем вместе, я добывать пропитание как умею, а ты пристроишься гейшей в весёлый дом. Без проживания — кров я для нас найду. « Сакура соглашается — выбор у неё невелик. «Подожди тут, я скоро вернусь. На всякий случай — вот тебе нож, но я думаю, что твои враги не вернутся», — говорит Гонсукэ и оставляет её.
Княжна опускается на землю, рука её натыкается на коробочку от благовоний. Тем временем Сэйгэн, которого все уже считали умершим, со стоном открывает глаза. Видит Сакуру, шатаясь, бредёт к ней с распростёртыми объятиями. Она перепугана: неужели это мертвец поднялся? Сакура отмахивается ножом, роняет его в полувырытую могилу. Сэйгэн, избитый и отравленный, ещё хуже неё владеет своим телом; он спотыкается. Оступается, падает в яму — и напарывается на нож. Княжна пытается помочь ему — но он, наконец, мёртв. Она сидит над телом и грустно смотрит на этого странного человека.
Гонсукэ возвращается — он нашёл жильё, и княжна идёт с ним. Над могилою внезапно поднимается призрак Сэйгэна, пытается их остановить — но тщетно.
Гонсукэ на гравюре Цуруя Ко:кэй
6
Со временем дела у Гонсукэ пошли на лад — отчасти за счёт новых заказов. Он разжился деньгами, обзавёлся домом в Эдо, стал сам сдавать жильё в наём и, похоже, остепенился. Так сложилось, что его соседка — та самая женщина, которой Нагаура когда-то всучила младенца. Она добра и за ребёнком ухаживала, как могла, но впала в бедность и больше не может его содержать. Гонсукэ (не подозревающий, что это его собственный сын) обещает позаботиться о мальчике; бедная женщина со слезами благодарности вручает ему дитя и свои последние гроши. На самом деле Гонсукэ намерен при первой возможности избавиться от этой обузы, подкинув дитя кому-нибудь ещё.
У Сакуры дела обстоят не так успешно. В весёлый дом ей пристроиться удалось, но ненадолго. Во-первых, её манеры знатной особы выглядели там смешно и раздражали посетителей и товарок; во-вторых — и это гораздо хуже! — пошли слухи, что по ночам у её изголовья является призрак. Такая слава не нужна никакому заведению, и Сакуру выгнали — она сообщает Гонсукэ эту новость, как раз когда тому приносят ребёнка. Гонсукэ предлагает доброй соседке попробовать воспользоваться случаем и устроиться на освободившееся место в весёлом доме. Та уходит. Сакура пребывает в полной прострации; дитя она не узнаёт и не проявляет к нему никакого любопытства.
Гонсукэ по-своему любит Сакуру, как и прежде. Он даже не требует от неё исполнения супружеского долга, понимая, что после весёлого дома её не особенно тянет в постель. Сам он отправляется в кабак, а женщине — опять! — оставляет кинжал: на всякий случай, если явится какой враг, живой или мёртвый…
Он как в воду глядел: немедленно после его ухода является призрак Сэйгэна. Он вещает, что дитя в доме — родной сын самой Сакуры, и пытается продолжать. Но та отшатывается, хватается за кинжал — и призрак с печальным вздохом исчезает — на этот раз навсегда.
Когда пьяный Гонсукэ возвращается, он обнаруживает, что княжна ласково нянчит младенца, но особого внимания на это не обращает. Во хмелю он начинает хвастаться самым большим своим делом — как по заказу Акугоро: в одиночку проник в усадьбу Ёсида, устроил там пожар, зарезал хозяина и наследника, украл свиток — только вот жаль, Акугоро: куда-то провалился, отдать ему свиток и получить награду так и не удалось. Да-да, там была не целая шайка — это он один всё сотворил!
Сакура молча смотрит на мужа. Только теперь, кажется, она окончательно поняла, что именно он не только её изнасиловал, но и погубил её семью. Узнаёт свиток, которым хвастливо размахивает Гонсукэ, но ничего не говорит — только подносит ему сакэ, чашку за чашкой… Наконец, разбойник окончательно хмелеет, рушится на постель, завёртывается в одеяло с головой и храпит. Сакура встаёт, подбирает брошенный им свиток. Одним взмахом кинжала закалывает ребёнка, другим — самого Гонсукэ. Открывает дверь. Выходит из дома в ночь.
А в варианте, проиллюстрированном Ёситоси, Сакура вообще кончает самоубийством, выбросившись с храмовой террасы. Но это картинка к традиционному изводу, где действие происходит в Киото и окрестностях
7
Собственно, на этом и кончалась пьеса Цуруя Намбоку. Гундзи Масакацу (кстати, автор едва ли не лучшей переведённой на русский книги о Кабуки) потом добавил к ней эпилог — как княжну Сакуру похитили городские хулиганы, унесли в корзине и хотели сдать страже и получить награду за поимку двойной убийцы, как вовремя вмешались её уцелевший брат и тот верный дружинник, которого мы уже видели, спасли, а она вернула им пропавший свиток… Но, честно говоря, счастливого конца всё равно не получилось, и концовка оказалась скорее ослабленной. Тем не менее сейчас пьеса идёт в варианте с эпилогом.
пожалуй, за одну Ёцую можно его считать чуть ли не гением нихонского хоррора
так вот еще одна его пьеса ничем не хуже
Откуда в истории Бэнтэн-Кодзо: появился мотив татуированной красавицы? Честно говоря, он не изобретён Мокуами — на несколько десятилетий раньше, в 1817 году, такая красавица (причём не переодетая, а настоящая) уже появлялась на сцене Кабуки. Это главная героиня пьесы Цуруя Намбоку Четвёртого «Восточные заметки о княжне Сакуре» ( 桜姫東文章 «Сакура-химэ Адзума бунсё:». «Восточные» — потому что в повести, из которой позаимствован сюжет, действие происходило в Киото, а на сцене оно перенесено в Камакуру и Эдо). Она имела бешеный успех, много раз потом возобновлялась на сцене с некоторыми переделками (наиболее значимыми стали дополнения, внесённые Гундзи Масакацу в знаменитой постановке 1967 года). Существует около сотни драматических и прозаических изводов этой истории, но мы будем в основном следовать пьесе 1817 года.
Честно предупреждаем — история мрачная, со злополучными героями и извращёнными страстями, как нередко у Цуруя Намбоку..
читать дальше
1
Действие начинается с пролога. Главный герой, камакурский монах Сэйгэн, влюбился в красивого послушника Сирагику, и тот ответил ему полной взаимностью. Всё бы хорошо — но, во-первых, монахам положено хранить целомудрие, а во-вторых, Сэйгэн так увлечён юношей, что он ни на чём больше не способен сосредоточиться и ему никакие обряды в голову не идут. Монах терзается совестью, послушнику тоже стыдно, что он послужил таким соблазном и не может от этой связи отказаться. Вскоре они находят выход — хотя тоже сомнительный по части благочестия: совершить двойное самоубийство, бросившись со скалы.
Уже на краю пропасти Сэйгэн достаёт маленький ларчик для благовоний. На коробочке написано имя Сирагику — её монах оставляет себе; на крышке начертано его собственное имя — и её Сэйгэн отдаёт послушнику. Спрятав прощальный дар, юноша возносит молитву о том, чтобы в следующей жизни возродиться женщиной и стать законной женою Сэйгэна (что сам Сэйгэн к тому времени тоже может возродиться женщиной, ему в голову не приходит, лол). С этим последним желанием он бросается в морскую пучину. Внезапно над морем разливается призрачное сияние, а из-под кручи вылетает белоснежный журавль и исчезает в небе. Но эти чудеса не вдохновляют Сэйгэна: напротив, он напуган и убегает, вместо того чтобы тоже утопиться. На этом трусливом отступлении и кончается вводная часть.
Сэйгэн. Гравюра Утагава Тоёкуни Первого
2
Прошло семнадцать лет. В знатном семействе Ёсида традиционные кабукинские неприятности: глава дома и его наследник убиты, доверенный им драгоценный свиток похищен. Более того, наёмный убийца, проникший в усадьбу Ёсида, заодно изнасиловал юную дочку господина — княжну Сакуру. Девушка пережила сильнейшее потрясение, у неё свело кисть левой руки, и хотя со времени мрачных событий прошёл почти год (и бедняжка даже успела родить зачатое в ту ночь дитя), рука её до сих пор остаётся сжатой в кулак. Неудивительно, что княжна не питает никаких светлых надежд: семья её разрушена, честь потеряна, а жених, Ирума Акугоро:, которого она никогда не видела, перестал подавать о себе вести. Она отдаёт ребёнка на воспитание в семью простолюдинов, а сама решает принять постриг в Камакуре. Её сопровождают последняя из оставшихся при ней придворных дам по имени Нагаура и верная служанка.
Наставник, к которому она обращается с просьбой о посвящении, — никто иной как Сэйгэн. Лишившись возлюбленного, он с удвоенным рвением вернулся к монашеским обязанностям и за эти годы немало преуспел — теперь он настоятель в храме Хасэ, причём его молитвы слывут чудотворными. Выслушав печальную историю княжны, он проникается к ней искренним сочувствием, возносит молитву — и кулак девушки сам собою разжимается. На ладони у неё монах с изумлением видит крышку от коробочки с благовониями, а на крышке — собственное имя. «Сколько тебе лет, дитя моё?» — «Семнадцать — сегодня мой день рождения». А Сэйгэн прекрасно помнит: именно сегодня — семнадцатая годовщина гибели Сирагику. Нет никаких сомнений, что предсмертная молитва послушника была услышана, и он возродился в виде этой девушки. Она даже с лица на него немного похожа. Беда в том, что и сам Сэйгэн — по-прежнему монах, и княжна продолжает настаивать, что нет ей иного пути, кроме как принять храмовые обеты, и торопит наставника с обрядом пострижения. Они уходят в храм. А тем временем её придворная дама заигрывает с другим монахом — Дзангэцу, давним соперником и завистником настоятеля, метящим на его место. И довольно успешно…
Надо сказать, что из семьи Ёсида уцелела не только княжна, но и её брат Мацувака, который рыщет сейчас по стране в поисках пропавшего свитка. К тому времени, как он тоже прибывает в Камакуру, у него остаётся всего один день: если до завтра пропажа не будет обнаружена, все владения недосмотревшей семьи отойдут сёгуну…
Слухи на сцене Кабуки распространяются мгновенно — и вот появляется Ирума Акугуро:, уже прознавший, что странный недуг его бывшей невесты чудесным образом исцелён. Теперь он вытаскивает Нагауру из объятий монаха Дзангэцу: «Уговори барышню не принимать обетов — я готов жениться на ней хоть сейчас!» Дама идёт убеждать госпожу, — а к Акугоро: с оглядкой приближается грубого вида простолюдин. «Где ты пропадал всё это время, Гонсукэ? — раздражённо встречает его молодой господин. — Мы чуть не опоздали. Надеюсь, свиток, который я велел тебе похитить у Ёсида, при тебе?» — «Мне надо было соблюдать осторожность — ты ж сам сказал, барин, чтоб я не совался к тебе сразу, как закончу дело. А свиток вот он, пожалуйста!»
Верная служаночка княжны, на которую никто не обратил внимания, с ужасом узнаёт в руке у разбойника тот самый свиток, который был похищен в ночь, когда неизвестный злодей убил её господина, молодого барича и надругался над барышней. А теперь оказывается, что все эти злодейства заказал жених княжны? Ну да — если он представит сёгуну якобы возвращённый им свиток да ещё и женится на дочке покойного господина — очень может быть, что и все владения Ёсида передадут именно ему… Девушка бросается, чтобы вырвать сокровище — но куда ей тягаться с мастером-убийцей и выученным воином! Оба поспешно покидают сцену со свитком, оставив на ней мёртвое тело задушенной служанки.
На триптихе Тоёкуни Первого — княжна, Сэйгэн и Акугуро
3
Княжна Сакура в храмовом гостевом доме пребывала в молитвах, готовясь к постригу, когда бравый молодец, одетый уже не по-разбойничьи, а как слуга дома Ирума, почтительно преподнёс ей любовное послание от пропавшего жениха. Пока та читает, Гонсукэ смотрит на неё во все глаза. Он не узнаёт девушку, которую изнасиловал в ночь грабежа: темно было, только отсветы пожара, который он устроил для отвлечения внимания, да к тому же та девица всё время отворачивалась и прятала лицо за волосами. Но эта княжна — настоящая красавица и очень нравится убийце. Так что он с удовольствием выслушивает её решительный отказ принять Акугоро: — и всё же уговаривает княжну: «Перечитайте письмо господина ещё разок, может, передумаете! Первое решение — не всегда лучшее; вот, помню, был однажды случай…» На самом деле ему хочется просто подольше оставаться около девушки. Потому что, как нетрудно догадаться, он влюбился в неё с первого взгляда.
Воспитан Гонсукэ плохо, беседует с дамой не в почтительном поклоне, а размахивая руками. Рукав его сползает к плечу — и Сакура видит у него на руке татуировку. Она ошеломлена. В это время заглядывает прислуга, чтобы позвать её на обряд — Сэйгэн уже готов; но она говорит «Позже!», отсылает посторонних, а сама поворачивается к Гонсукэ и закатывает собственный рукав. На её аристократическом плече выколот точно тот же рисунок!
«В ту ужасную ночь, когда ты вломился в нашу усадьбу вместе с налётчиками и набросился на меня, — потупившись, говорит девушка, — я увидела в отсвете огня твою татуировку, и она до мельчайших подробностей врезалась мне в память. Это глупо, это стыдно, это чудовищно… но с тех самых пор я не могу тебя забыть — даже разбойничью наколку себе сделала, хотя мне это уж совсем не пристало. Наверное, я в тебя влюбилась. А ты — ты даже не знаешь, что у нас с тобою родился сын…»
Пока Гонсукэ пытается осознать происшедшее, раздаётся нетерпеливый голос Акугоро:, и разбойник вынужден поспешно уйти. Его наниматель заглядывает в комнату княжны, но та твёрдо отказывается его видеть. Пока они препираются, к ней подкрадывается злой монах Дзангэцу. Он подхватывает с пола и прячет в рукав крышку от коробочки для благовоний, а потом окликает Сакуру и начинает грозить ей: «Я видел, как только что от тебя вышел мужчина! Ты принимаешь тут ухажёров — и хорошо если не любовников! Вот и опять у тебя какой-то кавалер! Какое оскорбление храмового гостеприимства! А ещё говоришь, что в монахини готовишься!»
Появляется сам Сэйгэн, всё это время ждавший, когда княжна явится принимать пострижение. Акугоро: смущён и хочет остановить Дзангэцу, но тот внезапно меняет направление своей атаки: «Так я и думал — это ты, почтенный настоятель, увиваешься вокруг этой развратницы! Это тебя я видел выскальзывавшим отсюда! И вот подтверждение моих слов — крышка от коробочки, на которой стоит твоё имя. Скажешь, не ты её дарил?» Княжна начинает возражать, но Сэйгэн смотрит на лакированную крышку, на неё — и внятно произносит: «Да. Это мой подарок». Акугоро: в растерянности переводит взгляд с монаха на девушку, а Дзангэцу с торжеством восклицает: «Будьте свидетелем, господин — он признался!»
4
Разражается скандал, с которым Акугоро: справиться уже не в состоянии. Сэйгэн и Сакура обвинены в беззаконной связи, изгнаны из храма, вынуждены бежать куда глаза глядят, а Дзангэцу готовится занять место настоятеля. Монах и княжна укрываются в бедной хижине на берегу реки Инасэ.
Сэйгэн расстроен меньше, чем можно было бы ожидать: его вот-вот лишат сана (если уже не лишили), он нашёл новое воплощение своего милого Сирагику, да ещё женское — может быть, предсмертная молитва послушника всё же будет услышана… Сакуре, однако, совершенно не до его чувств. В хижину только что явилась та бедная чета, которой она доверила своего ребёнка. Услышав о случившемся, они соображают, что едва ли опозоренная изгнанница сможет теперь давать им хоть какие-то средства на содержание дитяти, кладут мальчика на порог и уходят. Девушка в отчаянии — и в этот не самый подходящий момент Сэйгэн начинает объясняться ей в любви, толкует о предопределении и предлагает ей стать его женою. Она качает головой: «Благодарю, но это будет нечестно. Я люблю другого».
Тут-то врывается Акугоро: со своим оруженосцем — он всё ещё не оставил своего замысла наложить руку и на барышню Ёсида, и не её владения. Схватив младенца, он заявляет: «Клянусь, что убью его, если ты не последуешь за мною!» Сэйгэн бросается на помощь — но оруженосец сбрасывает его в реку. Падая, монах хватается за рукав Сакуры — но тот отрывается, и с куском ткани в руке Сэйгэн катится с обрыва.
Всё складывается совсем плохо — но тут, откуда ни возьмись, появляется честный дружинник, служивший много лет семье Ёсида и пустившийся на розыски барышни. Видя, что происходит, он кричит княжне «Беги!» (что та и делает), а сам бросается на Акугоро:, и тот вынужден положить ребёнка на землю, чтобы выхватить меч и защищаться. При этом злодей роняет из рукава письмо, и воин подхватывает его на лету, отскакивает, заглядывает внутрь: «Ах, так ты, негодяй, ещё и переписываешься с разбойником Гонсукэ?» Акугоро: выхватывает у него бумагу и бросается наутёк, но дорогу ему заступает брат княжны, Ёсида Мацувака; злодей проскакивает мимо него, Мацувака со своим дружинником устремляются в погоню, начисто забыв о злополучной Сакуре…
А в сумерках из реки, зажав в зубах оторванный рукав княжны, выкарабкивается мокрый, но живой Сэйгэн. Он подхватывает на руки плачущее дитя и отправляется на поиски исчезнувшей возлюбленной.
Сэйгэн на гравюре Кацукава Сюнсё
В следующей романтической ночной сцене монах и княжна блуждают в темноте под ледяным ветром, пытаясь выбраться на дорогу. Облачение Сэйгэна превратилось в лохмотья, но ребёнок всё ещё при нём; мальчику холодно, он хнычет. Монах пытается развести костёр, чтобы обогреть его, — но вокруг на берегу нет никакого топлива, одни камни, так что приходится поджечь шёлковый рукав княжны. На свет и на детский плач подходит сама Сакура, застывает на месте, вглядываясь в черты Сэйгэна, словно вспоминая что-то давно забытое… Но тут новый порыв ветра задувает пламя, и сцена опять погружается в темноту.
На гравюре Ёшитоши Сэйгэн тоскует по княжне
5
Прошло несколько дней. После невольного купания в реке и блужданий на ветру Сэйгэн расхворался и ослаб, но продолжает носить с собою ребёнка и, как умеет, заботится о нём. В пустом ветхом сарае, где он отлеживается еле живой, его находят коварная дама Нагаура и завистливый монах Дзангэцу, который по-прежнему хочет окончательно избавиться от бывшего настоятеля. Подхватив ребёнка, они всучивают его первой встречной прохожей женщине вместе с несколькими монетами. Сэйгэн пытается помешать — но негодяи набрасываются на него, избивают, вливают ему в горло отравленное зелье и обыскивают неподвижное уже тело. Но всё, что им удаётся обнаружить, — это старая коробочка от благовоний с какой-то надписью, которую они презрительно отбрасывают. Нагаура отправляется на поиски могильщика, чтобы закопать Сэйгэна.
Мимо тем временем бредёт работорговец и тащит за собой оборванную и отчаявшуюся Сакуру. Дзангэцу вступает с ним в переговоры: «Девушка красивая, если её умыть и приодеть, можно с выгодой сбыть в весёлый дом…» — «Это да, — соглашается работорговец, — да дела мои сейчас идут не лучшим образом, на красивую одежду да румяна с белилами у меня денег нет». — «Возьми меня в долю — а я уступлю тебе красивое платье» — предлагает злой монах. В предложенном им наряде княжна узнаёт одно из собственных одеяний, которые после её изгнания из храма присвоила Нагаура.
Та как раз возвращается вместе с могильщиком — в котором княжна с изумлением узнаёт Гонсукэ. Он начинает копать — но тут тоже видит Сакуру, соображает, что происходит, и бросается ей на помощь. После короткой схватки Дзангэцу и работорговец, не говоря уж о Нагауре, обращаются в бегство, а княжна бросается в объятия Гонсукэ.
«Я рад, что избавил тебя от этих мерзавцев, — говорит тот. — Только вот я теперь и сам без места, господин меня выгнал, да и не по душе мне было у него оставаться. Кормлюсь самой грязной работой. Но раз уж у тебя есть наряд, можно устроиться так: жить будем вместе, я добывать пропитание как умею, а ты пристроишься гейшей в весёлый дом. Без проживания — кров я для нас найду. « Сакура соглашается — выбор у неё невелик. «Подожди тут, я скоро вернусь. На всякий случай — вот тебе нож, но я думаю, что твои враги не вернутся», — говорит Гонсукэ и оставляет её.
Княжна опускается на землю, рука её натыкается на коробочку от благовоний. Тем временем Сэйгэн, которого все уже считали умершим, со стоном открывает глаза. Видит Сакуру, шатаясь, бредёт к ней с распростёртыми объятиями. Она перепугана: неужели это мертвец поднялся? Сакура отмахивается ножом, роняет его в полувырытую могилу. Сэйгэн, избитый и отравленный, ещё хуже неё владеет своим телом; он спотыкается. Оступается, падает в яму — и напарывается на нож. Княжна пытается помочь ему — но он, наконец, мёртв. Она сидит над телом и грустно смотрит на этого странного человека.
Гонсукэ возвращается — он нашёл жильё, и княжна идёт с ним. Над могилою внезапно поднимается призрак Сэйгэна, пытается их остановить — но тщетно.
Гонсукэ на гравюре Цуруя Ко:кэй
6
Со временем дела у Гонсукэ пошли на лад — отчасти за счёт новых заказов. Он разжился деньгами, обзавёлся домом в Эдо, стал сам сдавать жильё в наём и, похоже, остепенился. Так сложилось, что его соседка — та самая женщина, которой Нагаура когда-то всучила младенца. Она добра и за ребёнком ухаживала, как могла, но впала в бедность и больше не может его содержать. Гонсукэ (не подозревающий, что это его собственный сын) обещает позаботиться о мальчике; бедная женщина со слезами благодарности вручает ему дитя и свои последние гроши. На самом деле Гонсукэ намерен при первой возможности избавиться от этой обузы, подкинув дитя кому-нибудь ещё.
У Сакуры дела обстоят не так успешно. В весёлый дом ей пристроиться удалось, но ненадолго. Во-первых, её манеры знатной особы выглядели там смешно и раздражали посетителей и товарок; во-вторых — и это гораздо хуже! — пошли слухи, что по ночам у её изголовья является призрак. Такая слава не нужна никакому заведению, и Сакуру выгнали — она сообщает Гонсукэ эту новость, как раз когда тому приносят ребёнка. Гонсукэ предлагает доброй соседке попробовать воспользоваться случаем и устроиться на освободившееся место в весёлом доме. Та уходит. Сакура пребывает в полной прострации; дитя она не узнаёт и не проявляет к нему никакого любопытства.
Гонсукэ по-своему любит Сакуру, как и прежде. Он даже не требует от неё исполнения супружеского долга, понимая, что после весёлого дома её не особенно тянет в постель. Сам он отправляется в кабак, а женщине — опять! — оставляет кинжал: на всякий случай, если явится какой враг, живой или мёртвый…
Он как в воду глядел: немедленно после его ухода является призрак Сэйгэна. Он вещает, что дитя в доме — родной сын самой Сакуры, и пытается продолжать. Но та отшатывается, хватается за кинжал — и призрак с печальным вздохом исчезает — на этот раз навсегда.
Когда пьяный Гонсукэ возвращается, он обнаруживает, что княжна ласково нянчит младенца, но особого внимания на это не обращает. Во хмелю он начинает хвастаться самым большим своим делом — как по заказу Акугоро: в одиночку проник в усадьбу Ёсида, устроил там пожар, зарезал хозяина и наследника, украл свиток — только вот жаль, Акугоро: куда-то провалился, отдать ему свиток и получить награду так и не удалось. Да-да, там была не целая шайка — это он один всё сотворил!
Сакура молча смотрит на мужа. Только теперь, кажется, она окончательно поняла, что именно он не только её изнасиловал, но и погубил её семью. Узнаёт свиток, которым хвастливо размахивает Гонсукэ, но ничего не говорит — только подносит ему сакэ, чашку за чашкой… Наконец, разбойник окончательно хмелеет, рушится на постель, завёртывается в одеяло с головой и храпит. Сакура встаёт, подбирает брошенный им свиток. Одним взмахом кинжала закалывает ребёнка, другим — самого Гонсукэ. Открывает дверь. Выходит из дома в ночь.
А в варианте, проиллюстрированном Ёситоси, Сакура вообще кончает самоубийством, выбросившись с храмовой террасы. Но это картинка к традиционному изводу, где действие происходит в Киото и окрестностях
7
Собственно, на этом и кончалась пьеса Цуруя Намбоку. Гундзи Масакацу (кстати, автор едва ли не лучшей переведённой на русский книги о Кабуки) потом добавил к ней эпилог — как княжну Сакуру похитили городские хулиганы, унесли в корзине и хотели сдать страже и получить награду за поимку двойной убийцы, как вовремя вмешались её уцелевший брат и тот верный дружинник, которого мы уже видели, спасли, а она вернула им пропавший свиток… Но, честно говоря, счастливого конца всё равно не получилось, и концовка оказалась скорее ослабленной. Тем не менее сейчас пьеса идёт в варианте с эпилогом.
@темы: текст спизжен, ukiyo e, kabuki
-
-
11.07.2012 в 14:19Спасибо большое,и Сирагикумару вам by Utagawa Kunisada ^^ :
-
-
11.07.2012 в 14:20прелесть же))) драматург что надо
-
-
11.07.2012 в 14:26унесла себе
-
-
11.07.2012 в 14:30www.youtube.com/watch?v=a2OIxQxTaGA
www.youtube.com/watch?v=7taANTlww18
www.youtube.com/watch?v=vDOF27XrS5o
-
-
11.07.2012 в 14:56Обязательно посмотрю,
-
-
11.07.2012 в 15:28