[moth-prince]

Название: Радужный Хэйан
Автор: WTF Heian ( oni-fukucho)
Бета: WTF Heian ( Лэй Чин)
Размер: 2012 слов
Форма: фандомная аналитика
Рейтинг: PG-13



Всем известно, что в Средневековой Японии существовало особое мнение о том, на каких условиях физическая близость между мужчиной и мужчиной считалась бы нормой. Все дело в том, что в монашеской среде существовали свои моральные устои, но совсем иные царили в среде светской. В цене была утонченность и красота, так что особо просветленные эстеты не гнушались вступать в связи и с молодыми людьми. Неужели все было так запущено? В том-то и дело, что нет.
Всем уже костью в горле стоит вездесущая цитата из трактата "Хагакурэ", увидевшего свет многими многими столетиями позже. Младший - принимающий партнер, который просто согревает постель своего наставника...до того срока, как сам не станет мужчиной. В том-то и дело, что только в нежном возрасте мальчики были желанны, исключительно из-за своего фемининного внешнего вида.


Утагава Ёсикадзу (1848-1863), Ушивакамару

Не даром в монастырях существовала много столетий особая система "чиго". Идеальном возрастом такого юного отрока считался период с 7 до 15 лет, что в общем-то кажется нам аморальным только в связи с тем, что мы не берем в учет то, что уже в 8-9 лет те же самые мальчики, только более высокого происхождения, уже делали свои первые шаги по карьерной лестнице при Дворе. Чиго были детьми разного происхождения, некоторые из них были отпрысками высокородных родителей, обучавшимися у монахов, другие же - низкородными, теми, что попросту покупались у родителей и становились прислугой. Чиго отращивали длинные волосы, носили яркую, мирскую одежду, белили лицо и чернили зубы. Все эти очевидные признаки феминизации по сути служили цели оправдания связи с таким мальчиком. Стоит вспомнить, как Бэнкей дает наставление супруге Ёшицунэ, переодетой послушником: если кто-то окажет знак внимания - не надо смущаться, надо принимать ухаживания и только, поминая только о правилах приличия. Ведь если юноша похож на девушку, ведет себя как девушка и даже в постели исполняет роль девушки - вполне вероятно, что можно закрыть глаза на то, что болтается у него между ног. Кстати, кроме внешней привлекательности, эти отроки были утонченно воспитаны, умели слагать стихи, играть на музыкальных инструментах и развлекать монахов. До нас дошло множество трактатов о том, как следует обращаться с чиго, как добиться его благосклонности и даже как правильно засадить. Но не меньше сохранилось и сатирических произведений, высмеивающих развратность монахов.


Иллюстрация из трактата Чиго-но соси. Автор неизвестен, репродукция с оригинала 1321 года

Однако не только монастырскому укладу хэйанские кавалеры обязаны интересом к особам своего пола. Заимствуя все китайское, японцы не могли не обратить свой взор на то, что впоследствии будет названо "нансёку" - мужские краски. С 9 по 14 век по Японии распространились легенды о монахе Кукае, основателе секты Сингон, который якобы привез с собой в 806 году из Китая не только буддийское учение, но и науку соблазнения прекрасных отроков. К слову, и самого Кукая часто рисуют именно таким юным чиго.


Чиго Дайси - монах Кукаи в образе прекрасного отрока. Начало 14 века

В Китае нансёку имело еще более поэтичное название - "наслаждение отрезанного рукава". Откуда такая глубокая метафора? Все просто: жил-был император Айди. И было у него множество юных любовников, из которых более всех он выделял некого Дун Сяня. Дун Сянь стал фаворитом из-за заслуг своего отца и его высокого положения, и в скорости стал неразлучен с императором, почти как небезызвестная госпожа Ян Гуй Фэй. Однажды после бурной ночи со своим фаворитом, Айди дремал, а Дун Сян избрал своим изголовьем рукав самого императора. Вышло так, что император был вынужден уйти по каким-то делам, но ему так не хотелось будить возлюбленного, что он просто обрезал рукав своих одежд.


император Айди и его фаворит Дун Сян

Традиционно сложилось так, что истории об однополой любви никогда не кончались благополучно. Самоубийства, убийства, обман, немилость, разлука - все это было излюбленными ходами авторов китайских романов. К слову, так было не только на бумаге. Китайская династия Хань по некоторым версиям потерпела крах именно из-за чрезмерного интереса ее правителей к молодым людям. Пока императоры развлекались, власть в стране перехватывали евнухи и жены, а заодно их родственники.


Иллюстрация из китайского свитка гомоэротического содержания. 18-19 век


Интересно отметить то, как все это воплотилось ни много ни мало - на страницах самой "Гэндзи-моногатари". Не секрет, что госпожа Мурасаки Сикибу очень любила тролльнуть придворных всяческими едкими замечаниями на счет их жизни. В основном, их личной жизни. Вот и вышло, что толмуд о нежной любви к отлетевшему образу собственной матери оказывается временами не таким уж гетеросексуальным.


Гэндзи и То-но Тюдзё

Например, история о провалившихся ухаживаниях Гэндзи за женой наместника провинции Иё. Уцусэми игнорирует его, пытается напустить на себя холодность, только бы не изменить мужу. Зато ее юный младший брат Когими не только с превеликим удовольствием пытается устроить встречу Гэндзи с сестрой, но и сам утешает его в постели.


Иллюстрация к главе "Уцусэми" из Гэндзи-моногатари. Гэндзи наблюдает за Когими и дамами

Этот пример не единственный. Все главы, посвященные юности Гэндзи просто изобилуют комментариями более старших мужчин о том, как он хорош собой и как притягателен. Словно рефрен звучит "ах, если бы родился он женщиной". Среди высказавших такое мнение отметился и принц Хёбукё, брат Фудзицубо, и Левый министр, тесть Гэндзи. Эти детали как нельзя лучше показывают на практике ту самую негласную грань, отделяющую разврат от эстетического упоения юной красотой. Пока Гэндзи выглядит как подросток - его воспринимают как достойный объект для вожделения. Как только его красота становится зрелой - он становится мужчиной и только.


Обложка Гэндзи-моногатари

Но как же отношения между друзьями-соперниками, Гэндзи и То-но тюдзё? Кажется, здесь Мурасаки Сикибу была солидарна с многими современными фикрайтерами: шипперить, но так, чтобы только японисты вычислили. Чем подкрепить подобное заявление? Хотя бы даже эпизодом с престарелой придворной Гэн-найси-но сукэ, с которой едва ли не шутки ради спят оба друга. Обнаружив полуголого Гэндзи в постели с развратницей, которая годится ему в бабушки, То-но тюдзё смешливо изображает ревнивца, да еще и незнакомого с Гэндзи. Заносит меч - но увы. Друг уже узнал его, хватает за руку и щиплет за кожу. То, что произошло дальше - как будто одна сплошная метафора.


Гэндзи и То-но Тюдзё

"— В своем ли ты уме? Хороши шутки! Дай же мне одеться! — говорит Гэндзи, но То-но Тюдзё вцепляется в его одежды и не отдает.
— Тогда раздевайся и ты - требует Гэндзи, пытаясь развязать его пояс и стянуть с него платье, но То-но Тюдзё упирается: "Нет, ни за что!" Никто не хочет уступать, и в конце концов нижнее платье Гэндзи с треском лопается."

В довершение картины, друзья в спешке уходят от дамы "оба весьма помятые, но вполне довольные друг другом". А позже Гэндзи получает от Гэн-найси-но сукэ стихотворение с упреком, а так же трофеи - его штаны и пояс, который оказывается поясом То-но Тюдзё. Блистательный отправляет пояс его владельцу - и тоже со стихотворением...как ответ на то, что ему был прислана половина его рукава! Если припомнить китайскую историю - складывается впечатление, что Гэндзи успел побывать сэме для брата своей жены.
Но и это еще не все. После смерти госпожи Аои, когда Гэндзи высказывает предположение, не стала ли его супруга ветром или дождем, чтобы остаться рядом, То-но тюдзё думает : "Будь я женщиной, моя душа непременно осталась бы с ним даже после того, как покинула этот мир."


Гэндзи и То-но Тюдзё

Как ни посмотри, отношения не совсем дружеские. Но юность проходит - проходит и дружба, и даже связь, если таковая предполагалась: То-но Тюдзё становится отцом огромного семейства, а Гэндзи по-прежнему ищет утешение своего эдипова комплекса. Еще одно подтверждение негласного закона: как только юноша становится мужчиной, нансёку для него становится запретной и порочной вещью.

Но есть и иной тип взросления. Преображение женоподобного чиго в сурового воина как нельзя лучше можно проиллюстрировать "Сказанием о Ёсицунэ". Пока Ушивака живет на горе Курама - одевается как чиго, белит лицо, чернит брови, играет на флейте. Почти половину повествования Ёсицунэ описывается настоящим бисененом, даже после того, как он сам над собой совершает обряд гэнпуку. Мужественность приходит резко - внезапно читатель натыкается на детали, совершенно чуждые храмовому служке: у Ёшицунэ появляется растительность на лице и его начинают величать исключительно по титулу.


Куниёши. Минамото-но Ёсицунэ

Упоминая литературные образчики отношений между хэйанскими кавалерами, нельзя не упомянуть и один из эпизодов "Исэ моногатари", к котором представляется еще более интересный вид связи между двумя мужчинами высокого положения. Это 37 фрагмент, и в нем нам рассказывают о печальном расставании Ки-но Арицунэ с неназванным юношей, упрекающим его в непостоянстве.

"Из-за тебя я привык
к думам тоскливым.
Не это ли люди,
что в мире живут,
"любовь" называют?" - пишет неизвестный. Комментарии излишни. Известный своей красотой и множеством связей, Арицунэ отвечает:

"Из-за меня, говоришь?..
Из-за того, кто и сам
столь неопытен, что
у людей спросить должен:
что ж такое любовь?"

Есть еще несколько подобных фрагментов в произведении, но так-то они редкость. Предпочитали выставлять напоказ изящные переписки с дамами. Из дружбы и привязанности к мужчине выше ставилась все-таки дружба.


Ки-но Арицунэ, воплощенный на подмостках

Но не только хэйанские кавалеры вздыхают по красоте других мужчин. Трогательна и платоническая привязанность прислужниц к дамам, в свите которых они служат, не менее интересна. Например, в том, как Омёбу принимает постриг вслед за Фудзицубо почти видится трогательная привязанность.


Мурасаки Сикибу (справа) читает императрице Сёси (слева)

Гимн целомудренному юрийному юсту времен Хэйана - это "Записки у изголовья" Сэй Сёнагон. Эта дама на страницах своих записок оставила высокопарное восхваление императрицы Тэйси, которое можно сравнить разве что с тем, что в европе выдавали трубадуры. Ее Тэйси идеальна, в ней нет ни одного изъяна - ни внешнего, ни внутреннего: она утонченно красива, у нее тонкая душа, она ценит красоту каждой мелочи. Эпизоды с упоминанием императрицы читаются почти как признание в любви.


Чиканобу. Сэй Сёнагон при дворе императрицы Тэйси

Недалеко ушла и уже упомянутая Мурасаки Сикибу. От нее сохранилась весьма романтичная переписка с подругой, госпожой Сайсё. И не простая переписка, а подкрепленная изумительными стихами. В "Дневнике" Мурасаки Сикибу можно найти и вовсе трогательные, совершенно личные эпизоды из жизни, проникнутые нежной привязанностью к подруге.

"Возвращаясь от государыни, я заглянула к госпоже Сайсё и обнаружила что она заснула. Голова ее покоилась на ящике с письменными принадлежностями а лицом она уткнулась в многослойные одежды цвета «хаги». А поверх всего – малиновая накидка из необычайно гладкого шелка. Словом, она была прекрасна.
Мне подумалось, что Сайсё похожа на запечатленную картиной принцессу и я потянула за рукав, закрывавший ее лицо.
– Вы как будто пришли из сказки! – сказала я.
Она открыла глаза.
– Что с вами? Нельзя же будить так безжалостно! – отвечала она, слегка приподнявшись.
Румянец, заливший ее щеки, был восхитителен. Случается ведь и так – человек красивый покажется порой еще прекраснее."


Мурасаки Сикибу и Сайсё

Поскольку чувства дам мало кого волновали, привязанности между ними, их утонченность и закономерности так и не стали сюжетом ни для крупных произведений, ни для рассуждения философов и ученых. А увы. Дамы хоть любили друг друга платонически. Если мужчину можно было упрекнуть за нарушение негласного морального кодекса, но женщины, проводившие время по большей части в зафиксированных группках, обитавших на женской половине усадьбы, могли поддерживать любые связи, какие им вздумается - только бы не навлекали позор на хозяина дома и не забывали периодически рожать детей. Более того, нежная и трепетная забота прислужницы о своей госпоже и вовсе становилась предметом восхищения и всячески поощрялась.


Сэй Сёнагон и императрица Тэйси

Вот и получается, Хэйан - эпоха мира, покоя и...невероятной толерантности. Как тут не припомнить и то, что именно в это время особой популярностью пользовались танцовщицы-сирабёси, одетые как мужчины, с мечом за поясом? Вот и получается забавная вещь: Куро Ёшицунэ, которого гайдзинские блоггеры регулярно идентифицируют на гравюрах как "красавицу" или "женщину-самурая", и его возлюбленная - сирабёси Сидзука, которую регулярно те же гайдзинские блоггеры величают "бисёненом". Арт на тему можете посмотреть в нашей выкладке.


Аоигаока Кэйсэй. Сирабёси

Но и этот поистине абсурдный случай - не единственное проявление тяги к кроссдрессингу. Яркий тому пример - занятная книжица, "Торикэбая-моногатари", известная русским читателям, как "Путаница". Напомним сюжет произведения: у некоего высокопоставленного чиновника - двое детей, мальчик и девочка. Но мальчик с юных лет проявляет исключительно фемининные черты, а девочка - наоборот, ведет себя как мальчик. Несчастный отец семейства устраивает фэйспальму и решает вводить во дворец сына как дочь, а дочь - как сына...Дальше комментарии излишни. Автор как будто только цензуры ради спасает героев от порочащих связей, меняет их местами и обеспечивает им гетеросексуальный брак с потомством.


современная иллюстрация к Путанице

Так что наша прекрасная эпоха прославилась не только войной да разрухой половины столичного жилищного фонда. Искренне надеемся, что в связи с нынешними гонениями на всяческие отклонения от гетеросексуальности, правительство не запретит японскую литературу эпохи Хэйан...